— Подайте, Христа ради, милостыньку! Милостыньку, Христа ради!..
Никто не слышал этих жалобных слов, никто не обращал внимания на слёзы, звучавшие в словах бедно одетой женщины, одиноко стоявшей на углу оживлённой городской улицы.

— Подайте милостыньку!
Прохожие торопливо шагали мимо неё, с шумом неслись экипажи по снежной дороге. Кругом слышался смех, оживлённый говор.
На землю опускалась святая, великая ночь Рождества Христова. Она сияла звёздами, окутывала город таинственной мглой.

— Милостыньку не себе, деткам моим прошу... Голос женщины вдруг оборвался, и она тихо заплакала. Дрожа под своими лохмотьями, она вытирала слёзы окоченевшими пальцами, но они снова лились по её исхудалым щекам. Никому не было до неё дела...

Да она и сама не думала о себе, о том, что совсем замёрзла, что с утра не ела ни крошки. Вся мысль её принадлежала детям, сердце болело за них.

Сидят они, бедные, там, в холодной тёмной конуре, голодные, иззябшие, и ждут её. Что она принесёт или что скажет? Завтра великий праздник, всем детям веселье, а её бедные детки голодны и несчастны.
Что делать ей? Что делать? Всё последнее время она работала, как могла, надрывала последние силы. Потом слегла и потеряла последнюю работу. Подошёл праздник, ей негде взять куска хлеба.

Ради детей она решилась, в первый раз в жизни, просить милостыню. Рука не поднималась, язык не поворачивался. Но мысль, что её дети хотят есть, что они встретят праздник голодные, несчастные, — эта мысль мучила её. Она готова была на всё. И за несколько часов ей удалось набрать несколько копеек.

«Милостыньку, добрые люди, подайте! Подайте, Христа ради!»
И словно в ответ на её отчаяние, неподалеку раздался благовест ко всенощной. Да, надо пойти помолиться. Быть может, молитва облегчит её душу. Она помолится усердно о них, о детях. Неверными шагами доплелась она до церкви.

Храм освещён, залит огнями. Всюду масса людей, у всех весёлые довольные лица. Притаившись в уголке, она упала на колени и замерла. Вся безграничная, материнская любовь, вся её скорбь о детях вылилась в горячей молитве, в глухих скорбных рыданиях. «Господи, помоги! Помоги!» — плачет она.

И кому, как не Господу, Покровителю и Защитнику слабых и несчастных, вылить ей всё своё горе, всю душевную боль свою? Тихо молилась она в уголке, и слёзы градом лились по бледному лицу.

Она не заметила, как кончилась всенощная, не видела, как к ней подошёл кто-то.

— О чём вы плачете? — раздался за ней нежный голосок.
Она очнулась, подняла глаза и увидала перед собой маленькую, богато одетую девочку. На неё с милым участием глядели ясные детские глазки. Сзади девочки стояла старушка-няня.

— У вас горе? Да? Бедная вы, бедная! — Эти слова, сказанные нежным, детским голосом, глубоко тронули её.
— Горе! Детки у меня голодны, с утра не ели. Завтра праздник такой великий...

— Не ели? Голодны? — На лице девочки выразился ужас. — Няня, что же это? Дети ничего не ели! И завтра будут голодны! Нянечка! Как же это?
Маленькая детская ручка скользнула в муфту.

— Вот, возьмите, тут есть деньги... сколько, я не знаю... покормите детей... ради Бога... Ах, няня, это ужасно! Они ничего не ели! Разве это можно, няня?

На глазах девочки навернулись крупные слёзы.

— Что ж, Манечка, делать! Бедность у них! И сидят, бедные, в голоде да в холоде. Ждут, не поможет ли им Господь!
— Ах, нянечка, мне жаль их! Где вы живёте, сколько у вас детей?
— Муж умер — с полгода будет. Трое ребят на руках осталось. Работать не могла, хворала всё время. Вот и пришлось с рукой по миру идти. Живём мы недалеко, вот тут, в подвале, на углу, в большом каменном доме купца Осипова.

— Няня, почти рядом с нами, а я и не знала! Пойдём скорее, теперь я знаю, что надо делать!

Девочка быстро вышла из церкви в сопровождении старухи.

Бедная женщина машинально пошла за ними. В кошельке, который был у неё в руках, лежала пятирублёвая бумажка. Забыв всё, кроме того, что она может теперь согреть и накормить своих ребяток, она зашла в лавку, купила провизии, хлеба, чаю, сахару и побежала домой. Щеп осталось ещё довольно, печку истопить ими хватит.

Она бежала домой изо всех сил.

Вот и тёмная конурка. Три детские фигурки бросились к ней навстречу.
— Маменька! Есть хочется! Принесла ли ты? Родная!
Она обняла их всех троих.

— Послал Господь! Надя, затопи печку, Петюша, ставь самовар! Погреемся, поедим, ради великого праздника!

В конурке, сырой и мрачной, наступил праздник. Дети были веселы, согрелись и болтали. Мать радовалась их оживлению, их болтовне. Только изредка приходила в голову печальная мысль — что же дальше? Что дальше будет?

— Ну, Господь не оставит! — говорила она себе, возлагая всю надежду на Бога.

Маленькая Надя тихо подошла к матери, прижалась к ней и заговорила.
— Скажи, мама, правда, что в Рождественскую ночь с неба слетает Рождественский Ангел и приносит подарки бедным детям? Скажи, мама!

Мальчики тоже подошли к матери. И, желая утешить детей, она начала им рассказывать, что Господь заботится о бедных детях и посылает им Своего Ангела в великую Рождественскую ночь, и этот Ангел приносит им подарки и гостинцы!

— И ёлку, мама?
— И ёлку, детки, хорошую, блестящую ёлку! В дверь подвала кто-то стукнул. Дети бросились отворять. Показался мужик, с маленькой зелёной ёлкой в руках. За ним — хорошенькая белокурая девочка с корзиной, в сопровождении няни, нёсшей за ней разные свёртки и пакеты. Дети робко прижались к матери.

— Это Ангел, мама, это Ангел? — тихо шептали они, благоговейно смотря на хорошенькую нарядную девочку.
Ёлка давно стояла уже на полу. Старуха-няня развязала пакеты, вытащила из них вкусные булочки, кренделя, сыр, масло, яйца, убрала ёлку свечами и гостинцами. Дети всё ещё не могли прийти в себя. Они любовались на «Ангела». И молчали, не двигаясь с места.

— Вот вам, встречайте весело Рождество! — прозвучал детский голосок. — С праздником!

Девочка поставила на стол корзину и исчезла, прежде чем дети и мать опомнились и пришли в себя.

«Рождественский Ангел» прилетел, принёс детям ёлку, гостинцы, радость и исчез, как лучезарное виденье.

Дома Маню ждала мама, горячо обняла её и прижала к себе.
— Добрая моя девочка! — говорила она, целуя счастливое личико дочери. — Ты отказалась сама от ёлки, от гостинцев и всё отдала бедным детям! Золотое у тебя сердечко! Бог наградит тебя.
Маня осталась без ёлки и подарков, но вся сияла счастьем. Она в самом деле походила на Рождественского Ангела.

Саша Черный

Перед Новым годом власти в несколько дней приняли - подписали "Закон об ответственном обращении с животными", не предусматривающий для бездомных собак никаких вариантов, кроме отлова, стерилизации и ВОЗВРАЩЕНИЯ В ПРЕЖНИЕ МЕСТА ОБИТАНИЯ (либо содержания в приютах до смерти), шаг это просто людоедский.

Казалось бы: только что, весной, бездомная свора загрызла в Подмосковье 19-летнего родственника известного певца Юрия Лозы, жениха его племянницы. Девушка была беременна, людоеды съели парню лицо, Лоза был и остается медийной фигурой первого эшелона, звездой, блогером, патриотом.

Что еще надо, чтобы доказать: технология ОСВВ - отлов-стерилизация-вакцинация-возврат, много лет действующая в Подмосковье, - смертельно опасна, стерилизованные стаи убивают ничуть не хуже остальных?

Похрен дым. Ни слезы беременной девчонки, ни труп со снятым скальпом, ни хай в прессе - ничто депутатов и повернутых на любви к собакам зоозащитников не тронуло и не остановило: новый закон ОСВВ сделали обязательным для всей страны.

Нас отдали на съедение. Усыплять/отстреливать бездомных зверей теперь нельзя. Стерилизовать и содержать в питомниках регионы не будут, на это нет денег. Вот опыт Ульяновска, в свое время попавшего в тиски между нищетой бюджета и «гуманным» законом, запрещающим умерщвление: собак ловили, прививали, лечили - и выпускали. Без стерилизации. На то же место.

Блохастые просто в санатории ездили - и обратно на улицу, есть лица детям.

Случай Лозы ведь не единственный. Была Махачкала и труп девочки, разорванный собаками. Девочке было 9 лет.

И Диме Герауф из Уфы было девять: он шел из школы, когда его загрызла стая привитых и стерилизованных псов с бирками на ушах (смерть от собачьих зубов – официальная версия СК РФ, зоозащитница, добившаяся ОСВВ в регионе, после Диминой смерти покончила с собой).

У нас в Москве этот ужас был в 2008-м: на центральной аллее Измайловского парка бездомыши разорвали пожилого физкультурника, после чего Лужков ввел безвозвратный отлов…

А всего, считают, в 21-м веке бездомные собаки заживо съели в России порядка четырехсот людей, молодых и старых.

Теперь будет больше. Спасибо нашим депутатам.

И возмутиться этими смертями, потребовать защитить людей и окончательно решить вопрос с опасными зверьми уже не выйдет: закон вводит однозначный запрет на пропаганду жестокого обращения с животными. Крепко связаны СМИ локти...

Кляп во рту. Чистый Оруэлл.

С некоторого времени (столько, сколько молчу) я ощущаю себя в антиутопии Беркема аль Атоми «Мародер».

Помните ее?

НАТО ввело войска и оккупировало РФ, люди сбились в ватаги и выживают феодально-общинным строем, а в радиоактивных зонах лазают геймеры-наркоманы в игровых шлемах и добывают для новых хозяев цацки, в то время как мясо отслаивается у них от костей.

Странный писатель-аноним предсказал все это в нулевые, когда жизнь зримо улучшалась и, в общем, принимались правильные и популярные решения в интересах большинства.

А теперь…

Как ни крути, технология: "Животные живут рядом с людьми и едят их, причем людям законодательно запрещено защищаться", - на Земле применяется только к странам Третьего мира.